Великий град на берегах Неглинной,

Святая Русь под мантией старинной,

Москва — приют радушной доброты...

Александр Полежаев

 

Менделеевы вместе с хозяевами посещали театры, где смотрели актеров Леонидова, Живокини, Ленского, Сабурова, Самарина, Щепкина.

В старом здании университета организовывались докторские диспуты Грановского по истории русской и зарубежной словесности. Молодежь встречала своего любимца аплодисментами. Когда же свою речь начинал оппонент — Шевырев, в углах зала слышались звуки бумажных хлопушек. Так студенты выражали неудовольствие по поводу консервативных идей Шевырева, выступавшего против западничества...

А гостиную Корнильевых той осенью и зимой посещали замечательные люди. Завсегдатаями дома были оба названных профессора, кроме того, — М. П. Погодин, П. Н. Кудрявцев, скульптор академик Н. А. Рамазанов, художник Д. Н. Мартынов, сельскохозяйственные деятели А. И. Кошелев и С. А. Маслов, супруги писатель Н. Ф. Павлов и поэтесса К. К. Павлова, супруги поэт Ф. Н. Глинка и писательница А. П. Глинка. Знаменитый художник Павел Федотов заходил к Корнильевым и показывал гостям и хозяевам свои картинки-сепии, сопровождая их показ куплетами своего сочинения под аккомпанемент гитары. Часто приезжал к Корнильевым историк И. М. Снегирев.

Постоянно бывали в гостиной Корнильева другие литераторы — славянофилы и западники. Дом Корнильевых был местом, где в простой обстановке можно было вести литературные беседы, встречаться с единомышленниками в литературных и научных взглядах.

Особенно запомнился Мите Менделееву Николай Васильевич Гоголь, который в эту осень и зиму не раз посещал Корнильевых.

Гоголь сидел несколько в стороне от всех, насупившись. Его облик, своеобразие его личности нельзя было забыть. Все в нем выражало человека необыкновенного. Гоголь здесь мало говорил, как бы отдыхая в сердечной обстановке гостиной Корнильевых. Проводя здесь, среди добрых друзей, несколько часов, Николай Васильевич возвращался к себе, в дом Талызина на Никитском бульваре.

Жизнь в Москве шла своим чередом, — размеренно, без больших потрясений, возмущаемая лишь слухами о разгулявшейся кое-где в России холере. Жизнь московских обывателей проходила неспешно, под заунывный звон колоколов к заутрене, обедне и вечерне, туго связанная религиозными путами. Цепкая, всезнающая и всевидящая православная церковь, родная сестра и помощница полиции, имевшая особую силу в традиционно патриархальной Москве, держала каждого человека от рождения до конца жизни на жестком непрерывном учете, не позволяя ему отклоняться от назначенных ею жизненных норм.

Но верующей Марии Дмитриевне трудно было заставить Митю часто посещать церковь. Дмитрий избегал ее с малых лет, особенно после того, как сестра Поля, подпав под влияние религиозных изуверов, стала фанатичкой и погубила себя исступленными молитвами и постами. На уроках закона божьего в младших классах гимназии законоучитель порой грозил ученикам:

— Будете гореть в геенне огненной!

А Митя, глядя за окно, вспоминал Аремзянскую фабрику и думал: «Зачем же в ней гореть? В ней стекло варить можно!..»

Зимой Мария Дмитриевна окончательно собралась ехать с детьми дальше — в Петербург. Там ей обещали помочь в устройстве тобольские друзья Скерлетовы. Митя снова взялся за учебники — чтобы восстановить в памяти программу гимназии и пробовать счастья в Петербурге...

Оформив подорожные, Мария Дмитриевна решила ехать в почтовом возке.

Ранним морозным утром Менделеевы навсегда распрощались с гостеприимной семьей Василия Дмитриевича Корнильева. У Тверской заставы поднялся полосатый шлагбаум. Под заунывный звон колокольчика возок направился в ослепительно сияющую от мартовского солнца снежную даль.

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.