Осенью 1855 года Дмитрий Менделеев по железной дороге выехал из Петербурга и, добравшись до Москвы, провел несколько дней в гостях у родных — Соколовых. Затем дилижансом выехал на юг, в отдаленный туманный Симферополь.
Шла Крымская война. Англо-французские войска осаждали Севастополь. Русские солдаты и матросы героически защищали город, но несли огромные потери. Навстречу Дмитрию то и дело попадались обозы, везущие раненых. Кровь, стоны, разбитые дороги... В раскисшем от дождей украинском черноземе вязли лошади и экипажи.
В дилижансе кроме Дмитрия ехали еще трое пассажиров, в числе которых находились отец и дочь — солидный папаша-чиновник и Анета — юная выпускница института благородных девиц. Поэтому для Дмитрия, несмотря на его опять начавшуюся болезнь, дорога скрасилась веселым общением с приятным семейством.
Дмитрий приехал в Симферополь 17 сентября 1855 года и едва держался на ногах, усталый и больной. Тепло распрощался с милыми попутчиками и пошел искать гимназию.
Еще в дороге Дмитрий узнал, что 27 августа пал Малахов курган в Севастополе и что русские войска отошли в северную часть города. Фактически Севастополь был захвачен англо-французскими войсками. Все надежды царя на победный исход войны рухнули с затоплением русского черноморского флота.
Гимназию по случаю военных действий, как оказалось, закрыли на неопределенный срок. Что было делать? Найдя директора Савву Степановича Дацевича, Дмитрий представился ему. В те же дни в гимназию приехал вновь назначенный инспектор Иван Тихонович Тихомиров. Оба учителя сначала ночевали у директора. На следующий день Дмитрий поместился в неработающей канцелярии, а Иван — в каморке при гимназическом архиве. От холода, от одиночества и скуки Дмитрий вскоре перебрался к Тихомирову.
Вокруг Симферополя и в самом городе царила суматоха прифронтовой местности. Лазареты Таврической губернии переполнялись ранеными. Один за другим с юга, от Севастополя, подвозили обозы с выбитыми из строя солдатами, матросами, офицерами.
Офицеры, вышедшие невредимыми из-под огня, приезжали в Симферополь, чтобы хотя сутки провести в мирной обстановке, повеселиться на кутежах, карточных играх и на бегах, а затем возвращаться на позиции, на верную и бесполезную смерть...
Плохое настроение Дмитрия Менделеева в эти дни болезни и тягот военного времени усугубилось еще одной неприятностью. Из Москвы пришло письмо от профессора Карла Францевича Рулье, редактировавшего «Вестник естественных наук». В этот журнал Дмитрий посылал одну из своих зоологических работ. Редактор отказал в публикации, поскольку к статье не было приложено рисунков, иллюстрировавших содержание...
В Симферополе ужасная дороговизна в лавках и на рынке. Молодые учителя старались меньше ходить по улицам, чтобы не расходовать и так не слишком большие силы: учительского жалованья уже не хватало на жизнь.
Не было возможности и топить каморку: дрова баснословно вздорожали.
В городе — ни одного знакомого лица. И что хуже всего — под рукой ни книги. Да к тому же почтовые чиновники напутали — вещи Дмитрия, вместе с книгами и тетрадями, направили вместо Симферополя в Одессу. Беда, да и только. Спасибо — Иван Тихонович оказался добрым и умным собеседником. Разговоры с ним заметно скрасили досуг, заполнили так бездарно пропущенное время.
Дрожа в нетопленой архивной каморке от холода, с болезнью, при которой время от времени шла горлом кровь, Дмитрий постепенно терял уверенность в своих силах. Он, как последнюю надежду, берег письмо от знаменитого петербургского врача Николая Федоровича Здекауэра к его коллеге, тоже весьма известному в России, — Николаю Ивановичу Пирогову. Здекауэр характеризовал здоровье Менделеева как безнадежное.
Но была немаловажная разница между известными докторами: Здекауэр лечил царскую знать, а Пирогов заживлял раны героических защитников Севастополя.
Когда бои затихли, Дмитрий нашел Пирогова и передал ему письмо.
Николай Иванович стремительно осмотрел Менделеева и заявил пациенту:
— Сохраните это письмо и когда-нибудь верните Здекауэру. Вы нас обоих переживете!
Дмитрий ворвался в каморку, своей шумной радостью перепугав мирного Тихоныча.
— Я буду жить! — кричал он. — Вот это врач! Он насквозь меня видел и сразу мою натуру понял!
Много лет спустя Менделееву удалось досконально исследовать свое здоровье. Он пережил зачатки туберкулеза, к счастью, не развившегося в серьезную стадию. Болен он был также пороком сердца — шалил в сердце клапан.
Дела со здоровьем у него в дальнейшем сложились так, что он на двадцать шесть лет пережил Пирогова и на десять лет — Здекауэра...
На юге дымились развалины Севастополя. Война, изматывавшая людей, подходила к концу.
Новые силы пробудились в душе у Дмитрия. Как раз он получил письмо от петербургского товарища Михаила Папкова, в котором он писал, что в Одесской гимназии есть вакансия.
Ну конечно же в Одессу, на страх и риск! Что делать в холодном дождливом Симферополе без книг, без научных занятий!
Добавить комментарий