Вы здесь

Продление жизни. Автор Б. М. Марьянов

 

Последние дни января 1941 года в Москве выдались морозные — столбик термометра редко поднимался выше 20-градусной отметки, и мало кто задерживался возле афиш у входа в лекционные залы Политехнического музея. Так, мельком взглянет пробегающий трусцой человек и спешит дальше в спасительное тепло метрополитена или еще куда по своим делам.

Но даже беглый взгляд выделял среди других афиш вот эту:

 

 

Проблема продления человеческой жизни занимала многих. В грандиозном созидании новой жизни рождались новые представления не только о возможностях народа, строящего социализм, но и о возможностях каждого человека. Не хотелось мириться с тем, что так мало отмерено ему лет для жизни, для участия в этих великих делах. И наука тогда уже начинала давать обнадеживающие прогнозы. В частности, ученый, чье имя написано на афише, был известен как энтузиаст борьбы за долголетие. Многие с интересом прочли его книгу «Продление жизни», вышедшую в 1938 году и быстро ставшую широко известной не только в Советской стране, но и за рубежом.

...Уже заполнены крутой амфитеатр и балкон знаменитого зала, слышавшего А. Г. Столетова и П. Н. Лебедева, К. А. Тимирязева и А. Е. Ферсмана, А. В. Луначарского и В. В. Маяковского. На трибуну энергичным шагом поднимается высокий, немного сутулый человек, с изрытым морщинами лицом, с седым ежиком волос и внимательным взглядом глубоко запрятанных под густыми бровями умных глаз обводит аудиторию.

«К здоровому человеку старость подкрадывается незаметно, — начал он неторопливо, глуховатым, спокойным голосом лектора, привыкшего выступать в больших аудиториях. — В суете жизни мы не замечаем быстро несущегося времени, когда, неожиданно для нас, прикосновение его крыльев начинает впутывать в волосы серебряные нити. Привычный ритм сознания нарушается, в него врываются новые мысли, новые чувства; приближается старость»1.

Да, ему 60-летнему, все это уже знакомо. За плечами нелегкая жизнь. Символичным было само ее начало: родился Александр Александрович в Лукьяновской тюрьме в Киеве. Мать, политкаторжанку, осужденную по делу «Южно-русского рабочего союза» и сосланную в Сибирь, видел всего один раз, 10-летним, когда вместе с отцом ездил к ней, уже безнадежно больной. Отец, земский врач, тоже участник революционного движения, постоянно переезжал с места на место, преследуемый царской охранкой. Маленький Сашко воспитывался у деда в Нежине, жил у брата отца в Кишиневе. Из седьмого класса гимназии был исключен как «неблагонадежный».

Стремление к науке превозмогло все трудности, и вот Александр Богомолец — студент-медик Новороссийского университета в Одессе, после окончания — ассистент на том же факультете. В 1909 году защищена докторская диссертация. С 1911 года — профессор Саратовского университета. В 1925 — 1930 годах — работа в Москве, затем в Киеве...

Перед собравшимися в лекционном зале Политехнического музея выступает всемирно известный ученый, академик, президент Украинской академии наук, один из признанных создателей отечественной медицинской науки.

 «Что же такое старость? Что может дать наука в борьбе за долголетие? Какова нормальная продолжительность человеческой жизни?»

Напряженно замер зал, ждет ответа на вопросы, волнующие каждого... Вспомним, когда читалась эта лекция. Промчатся каких-нибудь два десятка быстротечных недель, и на нашу страну обрушится страшная война, которая разом смешает, обессмыслит многие привычные понятия мирной жизни, в том числе и те, о которых говорит сейчас с трибуны академик Богомолец. Скольким из слушающих его не доведется дожить до Дня Победы! В огне войны будут гибнуть люди в расцвете сил, 20 миллионов человеческих жизней станут той ценой, которую заплатит наша страна за саму возможность вообще жить тем, кто останется.

Лектор говорит о том, как давно, еще, пожалуй, со времен Аристотеля ученые-естествоиспытатели, врачи задумывались над вопросом: каков естественный предел жизни человека? Бюффон, Гуфеланд, Галлер, другие имена. Подсчеты, аналогии сравнения с долгожителями-животными, птицами говорят, что человек должен жить не менее двухсот лет.

И сразу — трезвое приземление проблемы: человек существо общественное; критерии, выведенные из мира животных, для него оказываются ненадежными.

За три с лишним десятилетия до этого выступления впервые встал Александр Александрович за лекторскую кафедру. 10 октября 1908 года он прочел в Одессе студентам-медикам свою первую лекцию — о фагоцитозе. «Было человек 70 — 80, — вспоминал он позже об этой лекции. — ...Кажется, заинтересовал публику». А вторую лекцию оценил уже увереннее: «Читаю я сносно, хотя сегодня несколько волновался». Академик В. П. Филатов так отзывался впоследствии о дебюте Богомольца-лектора: «А. А. вскоре стал заметной звездой на преподавательском небосклоне. Студенты быстро оценили талант нового преподавателя и валом повалили на его лекции даже с других факультетов»2.

В 1910/11 учебном году он уже как приват-доцент по кафедре патологии читает два лекционных курса: по патологии желез внутренней секреции и по методике бактериологических исследований. После защиты докторской диссертации профессор Богомолец ежегодно читает по нескольку учебных курсов в Саратовском университете, позже — в Москве. Кроме того, десятки, может быть, даже сотни научных докладов и сообщений, публичных лекций...

На трибуне — лектор-профессионал, опытный, знающий и умелый. Уже первыми фразами заинтересована аудитория. Еще прочнее оратор берет ее в плен, приковывает внимание рассказом об экспедициях киевских ученых в поисках долгожителей, живо и ярко описывает особенности их жизни и быта. И не только о легендарных долгожителях Кавказа говорит лектор: «...Я сознательно подобрал из очень большого количества примеров долголетия примеры из самых разнообразных районов нашего СССР для того, чтобы показать, что и вне зависимости от территории и, тем более, от национальности, продолжительность жизни человека может быть много больше, чем та, которая наблюдается обычно».

И вывод из этих поисков и наблюдений: «Не только сто, но и сто пятьдесят лет не являются пределом не только жизни, но и сохранения работоспособности человека». Как же добиться, чтобы не отдельные люди, а большинство, каждый доживал до этих пределов?

«Разумеется, это возможно только в условиях социализма, в условиях капитализма это недостижимо... Только в условиях социализма во всем своем объеме встает проблема борьбы за нормальное долголетие... В условиях капиталистического общества... люди гибнут жертвами эксплуатации»...

Кто знает, вспомнил ли Александр Александрович при этих словах далекий 1911 год, свое первое ответственное публичное выступление в актовом зале Саратовского университета? Человеческая память — удивительный механизм: часто бессознательно, неотчетливо, где-то на втором ее плане промелькнет смутное воспоминание, вызванное сегодняшним событием. Здесь для такого воспоминания были все основания.

Тридцать лет назад на торжественном заседании по случаю второй годовщины Саратовского университета молодой профессор Богомолец выступил с речью, по сути дела, на ту же тему, что и сегодняшняя лекция, — «О внутренних причинах смерти». Уже тогда он приводил подсчеты ученых: природа отмерила человеку не менее 150 лет жизни. О социальных причинах, определяющих сроки жизни, он знал и тогда. Но что можно было сказать об этом на официальном, верноподданническом торжестве, в глухие годы черносотенной реакции? И все же он отважился сказать больше, чем можно было. Он говорил о «полной горя и слез действительности» как причине болезней и преждевременной смерти трудового люда. «Устраните, — говорил он, — условия, благоприятствующие болезням... и победа будет обеспечена за жизнью». А без этого «арена, где медицина может во всей полноте проявить свои силы, пока слишком тесна»3.

Такое вольнодумство, конечно, не осталось незамеченным. В доносе, посланном министру просвещения известному реакционеру Л. А. Кассо, а от него переданном в святейший синод, Богомолец был охарактеризован как «первостатейный, но хитрый бунтарь... сомнительный по части гражданского благонравия». Молодого профессора зачислили в разряд политически неблагонадежных...

«С устранением в СССР социальных препятствий для достижения человеком нормального долголетия, естественно, в высокой степени возросли и шансы успеха науки в борьбе за продолжение жизни, тем более, что победа социализма предоставила неограниченные возможности и развитию науки».

Как много мог бы он рассказать об этом — не только свидетель и участник, но сам живая история становления советской медицинской науки. Основатель советской патофизиологической школы, организатор лабораторий и клиник в Саратове, научных институтов в Москве и Киеве, президент одной из крупнейших в Европе академий наук, за десятилетие реорганизовавший ее из конгломерата разнородных лабораторий, комиссий, отделов в стройную систему академических институтов, и т. д.

Лектор подходит к главному: что же делает современная медицина для продления   человеческой   жизни, какие здесь возникают проблемы, каковы пути увеличения долголетия?

Дать возможность человеку прожить всю отмеренную ему полутора-двухвековую жизнь — это значит прежде всего оградить его от болезней, добиться такого положения, чтобы старость его не была преждевременной, патологической.

«В отношении большинства болезней мы знаем способы их профилактики, имеем различные способы их лечения, и недалеко то будущее, когда с инфекционными болезнями человечество покончит раз и навсегда».

То, о чем рассказывает в этот вечер лектор собравшимся, он знает не понаслышке, не из вторых рук — этим делом он занимается в лаборатории, за столом в рабочем кабинете, ему отданы долгие годы научных поисков.

Он упомянул об инфекционных заболеваниях, а за этой фразой напряженнейшая борьба против сыпняка в годы гражданской войны, когда профессор Богомолец был консультантом противоэпидемического управления губздравотдела, противотифозной лаборатории губвоенкомата и еще многих подобных учреждений. Позже он выступил инициатором создания первой в стране передвижной противомалярийной станции. В том, что в СССР покончено с малярией — одной из самых распространенных инфекционных болезней, немалая заслуга Богомольца.

Вот он останавливается еще на одной из фундаментальных проблем медицинской науки:

«В туманной дали минувших тысячелетий, в древней Элладе сложился миф о чародейке Медее, переливанием крови возвращавшей людям жизнь и молодость...»

Трудно назвать ученого, который сделал бы для переливания крови так много, как Богомолец. В 1927 году он создал в Москве Центральный институт гематологии и переливания крови, долгое время руководил им. Неоценим его вклад в создание охватившей всю страну службы переливания крови. В полной мере значение этой работы стало ясно в годы Великой Отечественной войны, когда переливание крови, широко применявшееся в прифронтовых и тыловых госпиталях, спасло жизнь многим тысячам раненых бойцов. Богомолец и ученые, работавшие под его руководством, дали объяснение стимулирующего воздействия на организм переливаемой крови. Это так называемая теория коллоидоклазического шока, согласно которой при смешении крови больного и донора происходят сложные биоэлектрические процессы. Состарившиеся, наименее активные белковые частицы крови и клеточной плазмы выпадают в осадок, затем подвергаются распаду и удаляются из организма.

«Как видим, — заключил этот раздел своей лекции Богомолец, — это не только стимуляция, но, несомненно, и омоложение клетки».

Вот он рассказывает о цитотоксической сыворотке: «...Мною и моими сотрудниками выполнен ряд экспериментальных и клинических исследований, которые, мне кажется, не лишены интереса и с точки зрения борьбы за долголетие организма...»

В то время, когда читалась эта лекция, АЦС еще только завоевывала себе права гражданства. За месяц до выступления в Москве Богомолец провел в Киеве научную конференцию по применению этой сыворотки, а очень скоро она получит широчайшее применение в госпиталях, помогая быстрее вернуть в строй раненых защитников Родины. Сейчас АЦС, известная во всем мире как «сыворотка Богомольца», стала одним из самых распространенных медицинских препаратов.

Какой бы проблемы, так или иначе связанной с продлением человеческой жизни, ни коснулся лектор, каждый раз оказывается, что это — сфера его научных интересов. Каждая проблема занимала его долгие годы, в ее решение он внес и свой, часто решающий, вклад. Вот почему так убедительно, весомо звучат выводы лектора:

«Из того, что я сказал, вы видите, что современная медицина не ищет уже, конечно, никакого эликсира долгой жизни. Ее задача найти физиологические средства, которые, побуждая в клетках их энергию биохимического возрождения, мобилизовали бы собственные силы организма, не истощая их, способствовали бы правильному течению в нем процессов обмена веществ и постоянному сохранению хорошей, согласованной работы его физиологических систем. Эта задача еще далеко не разрешена. Но из приведенных примеров вы могли убедиться, что она разрешима. Необходимо только упорно работать, веря в творческую силу научного знания».

Задача лектора — не только просветить слушателей, сообщить им о том, что делает медицинская наука для продления жизни человека, но и научить, побудить самих строить свою жизнь так, чтобы она длилась дольше.

«...Разумным управлением своей жизнью можно затормозить процесс истощения функций организма, отдалить процесс старения. Первый принцип разумной жизни — работа. Работать должен весь организм, должны действовать все его функции. Ни одна из них не должна быть забыта, ни одну нельзя перегружать до истощения... Отдых в работе должен идти впереди утомления, должен быть его профилактикой, а не лечением.

...Основное положение в борьбе за долголетие — никакого пресыщения. Нужно беречь желание. Оно могучий стимул творчества, стимул любви, стимул долгой жизни».

Это не только советы врача, но и напутствия прожившего трудную и славную жизнь, умудренного опытом человека.

Выступая в 1922 году на студенческом диспуте, Александр Александрович говорил: «Я мечтаю о том времени, когда в науке будут работать только из физиологической потребности — бескорыстной и властной, как любовь еще не высказанная и, возможно, не разделенная. Только тогда не будет недостатка в истинных ученых... Еще и еще раз подумайте, может ли наука превратиться в цель и награду всей вашей жизни. Достанет ли у вас сил перенести от нее все удары и не разочароваться, не оказаться разбитыми»4.

Свою жизнь в науке он прожил именно так. Та же увлеченность отличала и Богомольца-лектора. Один из слушавших его врачей записал в 1925 году: «То же смущение, та же скромность, та же удивительная простота и логичность»5. Слушавший лекции Богомольца в Саратове К. С. Белов вспоминал: «Александр Александрович обладал гипнотической силой. Действовал на нас он внутренней убежденностью. Когда замолкал — всякий испытывал глубокое сожаление — почему перестал говорить? Такое колоссальное наслаждение доставляла возможность следить за ходом мысли профессора»6. 

Небезынтересно отметать, что одним из первых вузовских учебников, изданных в советское время, были выпущенные в 1921 году лекции А. А. Богомольца по патологической физиологии.

В январе 1926 года Богомолец выступил в годичном заседании Московского общества патологов с докладом «Кризис эндокринологии». Этот деловой, глубоко научный доклад — блестящий образец его стиля публичных выступлений. Вскрыв несостоятельность общепринятых представлений в этой области науки, Богомолец выдвинул новые теоретические положения: «Современная эндокринология, — говорил он, — ...серьезно больна и в данный момент находится, несомненно, в критическом периоде болезни. Чтобы стать здоровой, ей прежде всего необходимо освободиться от переживаемого ею маниакального состояния, эмансипироваться от врывающегося в нее вихря фантастических гипотез, устраняющих возможность критического суждения, отказаться от догматизирования... Современная эндокринология должна заново критически пересмотреть свое содержание. И тогда... сменив ореол претенциозной таинственности на обаятельную простоту знания, откроет ряд новых блестящих страниц в этой интереснейшей области биологии»7. Эти мысли потом были развиты в вышедшей два года спустя книге «Кризис эндокринологии».

В Киеве президенту республиканской Академии наук приходилось выступать не только по научным вопросам, но и по организационным, отстаивать необходимость радикальной перестройки работы научных учреждений. О его выступлениях этого периода вспоминал академик АН УССР Н. Г. Холодный: «На трибуне сессий новый президент с его живыми, полными подлинной мудрости глазами, высокий, слегка сутулый, с как бы устремленной вперед фигурой, напоминал полководца... Даже термины употреблял военные, говоря о создании «научных кулаков», «сосредоточении сил на ключевых позициях», «ликвидации прорывов»8. 

Строгая научность содержания и ясная логика изложения, основанные на глубоких знаниях и богатой эрудиции, позволяли ученому четко и ясно излагать свои мысли, убеждая слушателей, вовлекать их в процесс отыскания истины. «Красноречие ученого, — любил Богомолец повторять слова знаменитого французского физиолога Клода Бернара, — это ясность». С помощью лектора аудитория училась видеть целое за частностями, оценивать явления во всех их связях и опосредствованиях.

Уместная ирония, лирические отступления, афоризмы, цитаты из классиков мировой литературы, меткие сравнения, богатая языковая палитра делали выступления Богомольца яркими, запоминающимися. Они вызывали, по словам профессора Л. Р. Перельмана, «своеобразные эмоции, к которым не подобрать иного термина, как огромное интеллектуальное наслаждение».

А. А. Богомолец не прожил положенных 150 лет, но жизнь его продолжается в научной жизни тех институтов, которые он создал в Москве и в Киеве, в работе его многочисленных учеников и последователей, среди которых и его сын Олег Александрович Богомолец, видный патофизиолог, член-корреспондент Академии наук Украинской ССР. Продолжается в новых быстро развивающихся отраслях медицинской науки — геронтологии и гериатрии; свыше 90 научно-исследовательских институтов, клиник, вузовских лабораторий развернули в нашей стране борьбу за долголетие человека, и среди них ведущим стал Киевский институт геронтологии, выросший из лаборатории, созданной когда-то А. А. Богомольцем. Продолжается и в славной традиции его соратников и учеников, воспринявших от учителя мастерство публичных выступлений с учебными и популяризаторскими лекциями.

 

Статья из сборника: Этюды о лекторах, М., «Знание», 1974.

Составитель Н.Н. Митрофанов.

 

  • 1. Текст лекции опубликован в журнале «Пропагандист», 1941, № 3, стр. 17 — 24.
  • 2. Н. Е. Пицык. Александр Александрович Богомолец. М., «Наука», 1970, стр. 60.
  • 3. А. А. Богомолец. Задачи и методы общей патологии. Саратов, 1912, стр. 13, 19.
  • 4. Н. Е. Пицык. Александр Александрович Богомолец. М., «Наука», 1970, стр. 99.
  • 5. Н. Е. Пицык. Александр Александрович Богомолец. М., «Наука», 1970, стр. 109.
  • 6. Н. Е. Пицык. Александр Александрович Богомолец. М., «Наука», 1970, стр. 249.
  • 7. А. А. Богомолец. Избр. труды в 3-х т., т. 2. Киев, 1957, стр. 22.
  • 8. Н. Е. Пицык. Александр Александрович Богомолец. М., «Наука», 1970, стр. 125.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Этот вопрос задается для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя автоматическую спам-рассылку.