Среди старинных документов истории русских путешествий и открытий XVI — XVII столетий множество письменных сообщений, разнородных и по объему, и по своему содержанию. Это и «отписки», и «скаски», и прошения — «челобитные», как называли их в Древней Руси, нередко записанные со слов человека, не умудренного в грамоте. Для многих и многих людей, с именами которых связаны эти старинные памятники открытий, издавна было найдено на Руси емкое определение — «землепроходцы», а для их путешествий по землям Сибири — походы «встречь солнцу».
«Сказание...» Это старинное слово может вспомниться при просмотре не только этих, но и иных исторических документов, например дневниковых записей геодезистов и моряков, трудами которых впервые было положено некогда на карту Арктическое побережье нашей страны.
Приведем несколько исторических фактов и дат. Начало XVII века — выстроены первые русские городки на реках Туре, Иртыше, Оби. В 1600 году основан город Мангазея в низовьях реки Таза, а в 1607 году — Новая Мангазея, там, где река Турухан впадает в Енисей (позднее этот городок получил название Туруханск). Начинается новый этап русского заселения Сибири — проторяются пути от Енисея до Лены. В 1632 году основан Якутск. Со среднего и нижнего течений Лены землепроходцы направляются на Яну, Колыму, Индигирку, наконец, к побережью Тихого океана. В 1639 году землепроходец Иван Москвитин с тридцатью спутниками достигает берега Охотского моря.
И еще одна дата — 1648 год — плавание якутского казака Семена Ивановича Дежнева и промышленника Федота Алексеевича Попова из устья реки Колымы к устью реки Анадырь проливом между двумя континентами.
За время исторически короткое, срок жизни одного поколения — с конца XVI до середины XVII столетия — были пройдены пути за Камень, как называли в старину Уральские горы, были открыты великие реки Сибири, достигнуто Тихоокеанское побережье.
Изучением «отписок» и «скасок» землепроходцев занимаются и историки, и этнографы, и исследователи сибирской природы. Из них мы узнаем о странствиях и подвигах, находим сведения, помогающие лучше и полнее представить историческую канву событий, связанных с продвижением русских в XVII веке в Сибирь. Много данных в них о древнем быте сибирских народов.
А географу «отписки» и «скаски» открывателей сибирских земель интересны вдвойне. Кто впервые сообщил о реках Лене, Индигирке, Амуре? Каковы были сибирские тундры и глухая тайга сотни лет назад? Какими представились увидевшему их землепроходцу «славное море» Байкал, вулканы Камчатки, туманное Охотское море? Ответы на эти вопросы можно найти в старинных документах землепроходцев.
Расскажем здесь только о том, как достигли русские землепроходцы Камчатского полуострова, а также о первых письменных сообщениях, относящихся к этой земле. Полагают, что еще в 1648 году впервые попали на камчатскую землю русские люди — участники плавания С. И. Дежнева и Ф. А. Попова. Плыли они на семи кочах — одномачтовых плоскодонных судах. Жестокая буря разметала кочи. Коч Дежнева обогнул «Большой Каменный Нос» и, пройдя проливом между Азией и Америкой, достиг берега южнее реки Анадырь. О великом открытии и подвиге напоминает ныне самое название мыса, который Дежнев именовал Большим Каменным Носом. Этому мысу присвоено имя знаменитого землепроходца и морехода Дежнева. Коч Попова, как стало известно впоследствии, тоже прошел разделяющим два континента проливом и, видимо, был занесен бурей на полуостров Камчатку.
Возможно даже, что до Камчатки доплыли несколько кочей. На составленном в 1726 году чертеже Камчатского полуострова обозначена река Федотовка и сделана пояснительная надпись возле нее: «В прошлых годах из Якуцка города морем на кочах были на Камчатке люди». Очевидно, это известие, полученное от камчадалов, относится к Федоту Попову. Лишь начальный пункт его плавания назван неточно: плыли кочи Попова не от Якутска, а от устья реки Колымы. Уцелели и другие известия о том, что Федот Алексеев Попов достиг далекой Камчатки, и что жизнь его закончилась где-то на Камчатской земле.
Приходили позднее на Камчатку казаки уже не морем, а по сухопутью. Казачий десятник Иван Меркурьев Рубец побывал в верховьях реки Камчатки в 1660-х годах, около 1695 года прошел на Камчатскую землю Лука Морозко, а в 1696 году — Дмитрий Потапов. Возможно, бывали и другие землепроходцы, но каких-либо письменных известий о Камчатской земле они не оставили. Поэтому в истории открытия Камчатки столь важными оказались «скаски» казачьего пятидесятника Владимира Атласова, пришедшего на этот полуостров из Анадырска с отрядом численностью сто двадцать человек для прииску новых землиц и приведения в подданство «неясачных людей», как пишется в документах XVII столетия.
«Атласов представляет собою личность совершенно исключительную. Человек малообразованный, он вместе с тем обладал недюжинным умом и большой наблюдательностью, и показания его... заключают массу ценнейших этнографических и вообще географических данных»1 — так охарактеризовал Атласова и его «скаски» Л. С. Берг, выдающийся географ первой полови XX века.
А теперь познакомимся с любопытными данными, о которых можно узнать из «скасок» Атласова о природе Камчатской земли. Можно было бы перечислить все эти сведения, не приводя самого текста. Это дало бы возможность читателю получить представление о разнообразии сведений, их правильности, соответствии или расхождении с географическими данными, известными в настоящее время, но при этом был бы утерян самый стиль старинного документа: безыскусные сравнения, архаичный, но красочный, запоминающийся язык — то, что дает непосредственное ощущение давней эпохи, помогает увидеть неповторимое своеобразие памятника.
От Атласова дошли первые вести о вулканах Камчатки. Вот что сказано им об огнедышащих горах далекой земли: «А от устья идти вверх по Камчатке реке неделю есть гора — подобна хлебному скирду, велика гораздо и высока, а другая близь её ж — подобна сенному стогу и высока гораздо: из нее днем идёт дым, а ночью искры и зарево. А сказывают камчадалы: буде человек взойдет до половины тое горы, и там слышат великий шум и гром, что человеку терпеть невозможно. А выше половины той горы, которые люди всходили, назад не вышли, а что тем людям на горе учинилось, не ведают»2.
Эти горы — вулканы Ключевской группы. Одна из них, та, что «велика гораздо и высока», видимо, Ключевская сопка. Другая, возможно, Толбачик или какой-либо другой, расположенный неподалеку вулкан. «А из-под тех гор вышла река ключевая, в ней вода зелена, а в той воде, как бросят копейку, видеть в глубину сажени на три»3.
Непривычными показались Атласову и камчатские зимы: «А зима в Камчатской земле тепла против московского, а снега бывают небольшие». Удивляла его, видимо, и растительность этой земли. О растениях он рассказывает обстоятельно, с подробностями. «А в Камчатской и в Курильской земле ягоды — брусница, черемха, жимолость, величиной меньше изюму и сладка против изюму». «Да ягоды ж растут на траве от земли в четверть, а величиной та ягода немного меньше курячья яйца, видом созрелая зелена, а вкусом что малина, а семена в ней маленькие что в малине». Речь идет, видимо, о плодах растения из семейства лилейных, называемого на Камчатке «кукушкиными томарками» (здесь и далее мы пользуемся результатами анализа «скасок» Атласова, произведенного Л. С. Бергом).
«А деревья растут кедры малые, величиною против мозжевельнику, а орехи на них есть. А березнику, лиственничнику, ельнику на Камчадальской стороне много, а на Пенжинской стороне по рекам березняк да осинник». «Малый кедр», о котором здесь сказано,— это распространенный на Камчатке кустарниковый кедр, орехи которого используются для питания людьми. Любители этих орехов и камчатские медведи, и соболи.
«А есть трава, иноземцы называют агататка, вышиною растет в колено, прутиком, а иноземцы тое траву рвут и кожуру очищают, а средину переплетают таловыми лыками и сушат на солнце, и, как высохнет, будет бела, а тое траву едят, вкусом сладка...»4. Это о Камчатской «сладкой траве» из семейства зонтичных; из нее местные жители издавна добывали сахар.
Иноземцами в приведенном отрывке именуются жители Камчатки, о которых Атласов также сообщает многое: в каких жилищах они обитают, какую носят одежду, чем питаются, какое у них оружие. Высказал он в своих сообщениях о Камчатке и убеждение в том, что земли ее пригодны для земледелия. «А в Камчатской и Курильской земле хлеб пахать мочно, потому что места теплые и земли черные и мягкие, только скота нет и пахать не на чем, а иноземцы ничего сеять не знают»5. Как известно, возможности для развития хлебопашества на Камчатке оказались более ограниченными, нежели для возделывания овощных культур, которые ныне систематически выращиваются во многих ее районах.
Среди сведений, не упомянутых выше, еще много примечательного: и о льдах — где бывают они на море, а где не бывают, и о лебедях, и о морских выдрах — каланах. Приведем в заключение описание камчатских рыб — первое письменное известие об одном из самых больших природных богатств Камчатского полуострова. «А рыба в тех реках в Камчатской земле морская, породою особая, походит одна на семгу и летом красна, а величиною больше семги, а иноземцы называют ее овечиною. И иных рыб много 7 родов розных, а на русские рыбы не походят. И идет той рыбы из моря по тем рекам гораздо много и назад та рыба не возвращается, а помирает в тех реках и заводях»6.
«Овечина», рыба «величиною больше семги»,— это чавыча, принадлежащая (как и горбуша, и кета) к тихоокеанским лососевым рыбам. «И идет той рыбы из моря по тем рекам гораздо много». Действительно, лососи проводят почти всю жизнь в море. Лишь начинается эта жизнь в реке и в ней же находит завершение. Лососи возвращаются в реку только однажды, мечут икру и погибают. «И назад та рыба не возвращается...» — сообщал землепроходец.
Добавим к изложенному, что в «скасках» Атласова помимо многих сведений о Камчатской земле есть примечательное упоминание о том, что к югу от этой земли на море «как бы остров есть». Полагают, что Атласов разглядел с камчатского побережья самый северный остров Курильской гряды. Упоминает и о слышанном от чукчей известии о «Большой земле» за морем невдалеке от Чукотки, видимо о северо-западной части Америки.
Из бесчисленного множества документов, повествующих о путях, пройденных русскими землепроходцами в XVII веке, очень трудно, да, пожалуй, и невозможно назвать документ самый значительный, наиболее интересный. Для исследователей, занимающихся изучением Сибири и ее далекого прошлого, весьма важны и интересны «отписки» и «скаски», подчас совсем разные по характеру, по описываемым территориям. Но по обширности и разнообразию сведений о посещенной земле красочные сообщения Атласова о Камчатке с основанием выделяются в качестве особенно содержательных и подробных.
Любопытно, что Камчатскому полуострову были посвящены не только самые содержательные в географическом отношении «скаски» из всех, которыми памятен в истории открытий в Северной Азии XVII век. К самым замечательным памятникам русских научных экспедиций XVIII столетия принадлежит труд, также посвященный этому полуострову, — «Описание Земли Камчатки». Его автор — С. П. Крашенинников.
Труд, написанный им, по сути уже не принадлежит литературе путешествий в собственном смысле слова. Это не путевые записки, не рассказ о далеких маршрутах. Крашенинников пробыл на Камчатке около четырех лет и создал капитальное произведение о природе и жителях Камчатской земли, о присоединении Камчатки к Российскому государству. И все же этот труд, самое создание его, настолько тесно связан с путешествиями, с историей самой большой научной экспедиции XVIII века, что ныне одно только название его невольно напоминает о странствиях и поисках, о дорогах исследований и открытий.
«Описание Земли Камчатки» — памятник экспедиции, равной которой по масштабам, по результатам не было не только в XVIII, но, пожалуй, и в XIX веке. «Великая Северная экспедиция» — так именуют ее обычно историки. Современники назвали ее «Второй Камчатской экспедицией» (Первая Камчатская экспедиция состоялась в 1725 — 1730 годах).
Памятниками Второй Камчатской экспедиции стали и судовые журналы знаменитых мореплавателей Беринга и Чирикова, повествующие об открытии Северо-Западной Америки, и дневники Харитона и Дмитрия Лаптевых, Челюскина, Прончищева и других моряков и геодезистов, занимавшихся описью арктического побережья Российского государства. О каждом из этих замечательных документов ныне можно прочесть в трудах, посвященных истории Великой Северной экспедиции (судовой журнал Чирикова опубликован уже в наши дни). А на географической карте найдем славные имена людей, которые шли по тундре, пробивались на дубель-шлюпках сквозь льды, плыли в водах Тихого океана к неизвестным берегам Американской земли.
Море Лаптевых, Берингово море и множество островов, мысов, проливов и заливов. Назовем лишь мыс Челюскина — крайнюю северную точку Азии. Более двухсот тридцати лет назад, в 1742 году, на нартах, запряженных собаками, приближался к этому мысу по таймырской тундре штурман Семен Иванович Челюскин. «Туман велик, что ничего не видно», — читаем одну из кратких записей в его путевом журнале. «Метель великая...» — сказано в другой записи. Но и в свирепую стужу, и в пургу, изо дня в день повторяются в дневнике привычные слова: «...поехали в путь свой...» Эти слова звучат ныне девизом людей десятилетней Великой Северной экспедиции, в любых условиях не прекращавших свою работу: опись побережья, морские походы, изыскания, — людей, выполнивших свой высокий долг.
Участником этой экспедиции был и «академический студент» Степан Петрович Крашенинников. Жизнь его нераздельно связана с русской Академией наук, с развитием отечественной науки и культуры в XVIII столетии. Крашенинников был близким другом и сподвижником М. В. Ломоносова. Многое могло вспомниться Ломоносову, когда он получил из Петербургской Академии наук на просмотр первые части рукописи «Описание Земли Камчатки»: юность, Московское Заиконоспасское училище, в котором он и Крашенинников в разные годы начинали путь к науке. Когда Михайло Ломоносов пришел пешком из Холмогор в Москву и был принят в школу, учение солдатского сына Степана Крашенинникова уже заканчивалось. Вскоре он в числе двенадцати лучших учеников был отправлен в Петербургскую Академию наук, где стал студентом Академии и был определен в Камчатскую экспедицию. Кто мог предположить тогда, что этот молодой студент станет первым исследователем Камчатки? Трем академикам было предписано исследовать Камчатку. Один из них, Делакройер, числившийся астрономом, оказался человеком невежественным, к исследовательским работам непригодным. Двое других, ботаник Гмелин и историк Миллер, немало сделали для изучения Сибири, но на Камчатку ехать не захотели. Они послали туда студента Крашенинникова, проявившего большие научные дарования за годы странствий по сибирским землям. Так началась жизнь Крашенинникова на Камчатке. Он побывал на крайнем юге и на севере ее, ездил на санках, запряженных собаками, плавал в лодке по бурным рекам, испытывал жестокие лишения, голодал... Им были выполнены работы, которые надлежало проделать целому академическому отряду.
Спустя два года по возвращении из экспедиции, на том же заседании Академии наук, на котором Ломоносов был утвержден профессором, студенту Крашенинникову присвоили звание адъюнкта. К этому времени они были уже близкими друзьями. В 1750 году Крашенинников стал профессором. В речи, произнесенной на академическом заседании, он говорил, что всем наукам надлежит приносить пользу отечеству, что доступ к наукам должны получить люди из народа: «Простой народ за недостаток почитает не принимать в науках участия».
Ученые звания не избавляли от нужды, и постоянная борьба с ней, с частыми болезнями подтачивала силы Крашенинникова. Но дело всей его жизни, начатое в далеком крае, у тихоокеанских берегов, было завершено: рукопись закончена, подготовлена к печати.
Крашенинников умер 25 февраля 1755 года, в день, когда был отпечатан в типографии последний лист «Описания Земли Камчатки». Ломоносов сделал многое для того, чтобы эта книга увидела свет.
Библиотекарь Петербургской Академии наук А. И. Богданов составил к сочинению Крашенинникова предметный указатель «Краткое изъявление вещей на книгу описание Камчатки, собранных по алфавиту скорого ради приискания». В указатель вошло около четырех тысяч наименований. Ведь в книге сообщалось обо всем, что можно было увидеть на Камчатке: об огнедышащих горах, горячих ключах, зверях, рыбах, птицах, «о свойстве Камчатской землицы в рассуждении недостатков ее и изобилия».
А во втором томе «Описания...» говорилось о камчатских народах и об истории Камчатки.
На титульном листе первого издания книги «Описание Земли Камчатки» значится год 1755. В действительности книга вышла в свет в 1756 году. Вскоре она была переведена на английский, немецкий, французский и голландский языки. В 1786 году ее переиздала Петербургская Академия наук, а в 1818 году, когда было начато многотомное издание «Полного собрания ученых путешествий по России», первой книгой этого издания вновь стал классический труд Крашенинникова.
Многие путешественники изучали эту книгу, брали ее с собой в далекий путь. Она служила образцом географического описания. Ее взял в дорогу Иван Иванович Лепехин, выдающийся натуралист и путешественник, участник больших академических экспедиций по России, снаряженных в конце 60-х годов XVIII столетия. Книга путешествовала с ним по волжским степям и по Уралу, по побережью Каспия и беломорским берегам. «Описание Земли Камчатки» взял на корабль, отправляясь к русским берегам на Тихом океане, Гавриил Андреевич Сарычев — знаменитый мореплаватель. Он посетил Камчатку спустя полвека после Крашенинникова. Книга путешествовала по тем местам, которые в ней описаны. Побывала она и в других местах, и в других странах. Английское ее издание, например, взял в свое третье кругосветное плавание капитан Джемс Кук — крупнейший английский мореплаватель XVIII века. Участники этого плавания при посещении Камчатки прибегали к помощи книги Крашенинникова. Крашенинников прошел за все годы путешествия двадцать пять тысяч верст. Книга его совершила пути гораздо большие. Ее читатели — путешественники, мореплаватели, ученые...
В январе 1837 года труд Крашенинникова внимательно изучал А. С. Пушкин. При чтении он делал подробные заметки в тетради7. Книга вдохновила его на новый творческий замысел. События произведения должны были происходить на земле Камчатке.
«Камчатка — страна печальная, гористая, влажная,— записывал в тетради Пушкин. — Ветры почти беспрестанные обвевают ее. Снега не тают на высоких горах. Снега выпадают на три сажени глубины и лежат на ней почти восемь месяцев... Настает лето. Камчатка, от наводнения освобожденная, являет скоро великую силу растительности...»
Пушкин вносил в тетрадь самые разнообразные записи: и то, что река Орлова названа так потому, что около нее нашли орлиное гнездо на тополе, и то, что камчадалы ловят уток сетями, и то, что жители Камчатки соль вываривают из морской воды.
В пушкинских заметках можно найти сведения о тридцати трех камчатских реках, о том, что «камчадалы едят березовую крошеную кору с икрой и кладут оную в березовый сок», что климат полуострова «умеренный и здоровый», что «молния редко видима на Камчатке».
В заметках сказано и о том, как объясняют камчатские племена явления молнии и грома: «Гром, по их мнению, происходит оттого, что Кут [бог] лодки свои с реки на реку перетаскивает или что он в сердцах бросает озем свой бубен». А молния бывает потому, что «гамулы (духи) бросают из своих юрт горящие головешки». Вчитываясь в эти, казалось бы отрывочные, заметки, можно понять, что каждая из них появилась в тетради поэта не случайно: он отбирал детали, примечательные факты, чтобы потом создать запоминающийся образ удивительной далекой земли.
Заинтересовали поэта и приведенные в книге сказки камчадалов. Он сделал пометку для памяти: «Смотри грациозную их сказку о ветре и о зорях утренней и вечерней». Приведем эту сказку в изложении Крашенинникова. В ней повествуется о Балокитге, духе ветра, и о его жене.
«Балокитг... имеет кудрявые предолгие волосы, которыми он производит ветры... Когда он пожелает беспокоить ветром какое место, то качает над ним головою, столь долго и столь сильно, сколь великий ветр ему понравится... Жена сего камчатского Еоля в отсутствие мужа своего завсегда румянится, чтоб при возвращении показаться ему краснейшею. Когда муж ее домой приезжает, тогда она находится в радости, а когда ему заночевать случится, то она печалится и плачет о том, что напрасно румянилась; и оттого бывают пасмурные дни». Согласно поверью камчадалов, когда румянится жена Балокитга, тогда и появляется на небе румяная заря.
Тщательно и подробно Пушкин законспектировал заключительную часть труда Крашенинникова — об истории Камчатки со времени появления на ней русских землепроходцев. Известно, что еще 20 января, за неделю до трагической смерти, Пушкин делал заметки о Федоте Алексеевиче Попове — первом русском человеке, побывавшем на Камчатской земле, и о «камчатском Ермаке» — Владимире Атласове. Среди книг, находившихся на письменном столе поэта в его опустевшем кабинете, осталось и «Описание Земли Камчатки».
В 1949 году, около двух веков спустя после того, как эта книга впервые была напечатана, Академия наук СССР выпустила в свет ее новое издание. К этому времени «Описание Земли Камчатки» заслуженно заняло видное место в истории отечественной науки как произведение классическое, важное в равной мере для географии и этнографии. В новом издании были помещены многие не опубликованные ранее материалы, в частности незаконченное путешественником предисловие к своему труду. Оно начинается словами: «Знать свое отечество во всех его пределах...»
Ныне с особенным интересом читаются размышления путешественника, большого ученого XVIII столетия, о возможностях освоения Камчатки: «О свойстве Камчатской землицы в рассуждении недостатков ее и изобилия».
В книге Крашенинникова о Камчатке найдем такие выразительные строки: «...она к житию человеческому не меньше удобна, как и страны всем изобильные...» По-новому читаются в наши дни эти слова современника Ломоносова: вспоминаются камчатские промышленные предприятия, школы, современный Петропавловск-Камчатский и многочисленные исследовательские экспедиции, работающие в местах, где побывал когда-то студент Российской Академии наук.
- 1. Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М. — Л., 1946, стр. 60.
- 2. Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М. — Л., 1946, стр. 71.
- 3. Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М. — Л., 1946, стр. 71.
- 4. Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М. — Л., 1946, стр. 72 — 74.
- 5. Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М. — Л., 1946, стр. 76.
- 6. Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М. — Л., 1946, стр. 74.
- 7. См. А. С. Пушкин. Полн. собр. соч., т. 10. М., 1950, стр. 343 — 367.
Добавить комментарий