Детство и юность Михаила Васильевича Ломоносова прошли вне Петербурга. Отец великого русского ученого Василий Дорофеевич Ломоносов, как и все коренные жители Куростровской волости, Архангельской губернии, не ведал крепостной неволи. Начинал Василий Ломоносов с покрученников, иначе говоря — с простых участников артели, в которые объединялись архангелогородские крестьяне для морского рыбного промысла. Покрученники добывали средства на жизнь собственным трудом.
Волевой, энергичный Василий Дорофеевич сумел выделиться в артели в пайщики, у которых под началом были помощники. Затем он стал и промышленником — владельцем собственного судна. Гукор1 «Чайка» Василия Дорофеевича бороздил воды Северного Ледовитого океана, добираясь до промысловых участков лова трески на Мурмане, хаживал на гукоре помор и по ластовым, то есть торговым делам, подряжаясь доставлять грузы в разные места архангельского края.
Василий Дорофеевич в промысле был удачлив. Больших богатств у него не было, но имел он, по суждению своих земляков, крепкий достаток, позволивший ему со временем стать владельцем самостоятельно и на паях еще нескольких судов.
Семейную жизнь строил Василий Дорофеевич Ломоносов так же основательно, как основателен он был в делах и на промысле. В соседних Матигорах присмотрел 28-летний Василий Дорофеевич тихую, трудолюбивую девушку — сироту Елену Сивкову, дочь рано скончавшегося дьякона церкви Ивана Сивкова. Молодая жена — хлопотунья и рукодельница — вела хозяйство на заглядение соседям. Осенью 1711 года порадовала она мужа первенцем — сыном Михайлой. Случилось это, по одним данным, 8 (19 по новому стилю) ноября 1711 года, по другим — двумя месяцами раньше: 1 — 4 сентября2.
В раннем детстве Михайло Ломоносов большую часть времени был предоставлен сам себе: отец — то на промысле, то весь в заботах по многочисленным делам; мать — в вечных хлопотах по домашнему большому хозяйству. Мальчик облазил все ближние и дальние окрестности Курострова, знал многочисленные озера, протоки, реки и речки, перелески, овраги, урочища, которыми так изобиловали тамошние места. Живой, общительный мальчик отличался наблюдательностью, цепкой памятью. Впечатления детства он сохранил на всю жизнь. Много лет спустя, уже будучи великим ученым, он по памяти с удивительной точностью набросал план Курострова и окрестностей города Холмогор.
Беззаботная мальчишеская жизнь кончилась для Ломоносова рано. С десяти лет отец стал брать его с собой «каждое лето и каждую осень на рыбные ловли в Белое и Северное море». Трудный и опасный промысел закалил подростка, приучил не пасовать перед лишениями и трудностями. На промыслах проявились наблюдательность Ломоносова, его страстное стремление постичь тайны природных явлений.
По словам земляка Ломоносова Степана Кочнева, записанным в 1788 году, обучал грамоте Михайлу Ломоносова «Куростровской волости крестьянин Иван Шубной, отец Федоту Ивановичу Шубному, который ныне при Академии художеств». Затем отца знаменитого русского скульптора Федота Шубина сменил местный дьячок Семен Никитич Сабельников. Восприимчивый подросток быстро освоил Псалтырь и Часослов. Очень скоро односельчане стали обращаться к юному грамотею, когда нужно было написать какое-нибудь прошение, письмо или деловой документ.
Ломоносов тянулся к знаниям. Он стал искать книги у соседей, быстро прочитывал все, что попадало ему в руки. Так «проглотил» он славянскую грамматику Мелетия Смотрицкого, «Арифметику, сиречь науку числительную» Леонтия Магницкого, «Рифмотворную Псалтырь» Симеона Полоцкого. Читал юный Ломоносов и другие книги.
Страсть к чтению, к познаниям обернулась для Михайлы Ломоносова большими неприятностями.
Ему еще не исполнилось десяти лет, когда умерла мать. Отец, не желая оставлять большой дом без хозяйки, женился вторично. Вторая жена Федора Михайловна Уская прожила в замужестве недолго — 14 июня 1724 года она скончалась. Через четыре месяца отец, вернувшися с промыслов, женился в третий раз — на вдове Ирине Семеновой. О последней Ломоносов вспоминал позже: «Злая и завистливая мачеха, которая всячески старалась произвести гнев в отце моем, представляя, что я всегда сижу по-пустому за книгами».
На двадцатом году жизни на него обрушилась новая напасть — отец решил женить его.
Домашняя неустроенность, предстоящая женитьба поневоле страшно угнетали Михаилу Ломоносова. Так созревало решение, подогреваемое рассказами недавно появившегося в их краях нового учителя, выученика Московской славяно-греко-латинской академии Ивана Каргопольского. Из рассказов Каргопольского юноша узнал о Московской духовной академии, где можно приобрести большие знания и даже выучиться «по латине».
Неистребимая тяга к знаниям толкнула Ломоносова на решительный и отчаянный поступок. Втайне от отца он выправил себе паспорт и ночью, надев на себя две рубашки и нагольный тулуп, ушел тайком из дому вдогонку за караваном мерзлой рыбы, направлявшимся в Москву. Случилось это на исходе 1730 года.
В начале января 1731 года, прошагав пол-России, оказался Ломоносов в древней столице. На словесном экзамене в Славяно-греко-латинской академии он произвел хорошее впечатление на ректора Германа (Копцевича). Однако, чтобы попасть в число ее учеников, молодому помору пришлось сказаться сыном дворянина, поскольку «помещиковых людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных», в Академию не брали.
Ломоносов попал в самый младший класс, так как «не разумел латыни». Его не смутило то, что с ним учились 10 — 11-летние дети. Он не обращал внимания на их насмешки и усердно учился.
Менее чем через полгода его перевели во второй класс. В том же году оказался он в третьем классе. Через год Ломоносов уже сочинял стихи на латинском языке.
Терпя жестокую нужду, существуя «в шести нижних классах» на 3 копейки в день, в седьмом — на 4 копейки, он настойчиво овладевал знаниями, постигая премудрости «пиитики и риторики», осваивая словесное искусство Вергилия и Овидия, Ювенала и Горация, других античных писателей, поэтов, мыслителей. Приходилось Ломоносову изучать и богословие, учить по Аристотелю и Птолемею, что Земля является центром вселенной, а Солнце ходит вокруг Земли. Так скудные «пищей телесной», зато насыщенные разнообразными духовными впечатлениями шли годы ученья в Славяно-греко-латинской академии. Стал бы в конце концов Ломоносов священником или подался в учителя церковноприходской школы, не будь петровских реформ и беспокойных людей в Российском государстве, которые и после смерти царя-преобразователя стремились выполнять его заветы.
Пришел переломный для Ломоносова 1735 год...
Добавить комментарий